«...Кабы вы поехали за 1700 верст от Москвы...»

29.07.2024

Как жили привыкшие к петербургской суете Соломирские в провинциальной Сысерти.

Эта статья была рождена после посещения РГБ им. Ленина в Москве - именно там хранятся письма Екатерины Соломирской, Александра Булгакова и многих других людей, упомянутых в тексте. 

Переезд - дело очень сложное. Особенно сложное, если речь идет о переезде в другой город. И уж совсем непростое, если переезд в другой город происходит в 19 веке. 

Именно это и произошло в жизни героини этой статьи - Екатерины Александровны Соломирской, в девичестве - Булгаковой. 
Екатерина родилась в семье московского почт-директора Александра Яковлевича Булгакова, известного и влиятельного человека в Москве первой половины 19 века. В его доме бывали именитые гости, такие, как Пушкин, Вяземский, Тургенев, Воронцов и многие другие. 
Екатерину Булгакову назвали «украшением московских балов». Ее младшая сестра Ольга довольно рано вышла замуж, а Екатерина выбрала для себя несколько иной путь - она стала фрейлиной императрицы Александры Федоровны, супруги императора Николая I. 
В одном из писем Булгаков описывает впечатления Адлерберга (предположительно, Владимира Федоровича Адлерберга, генерала и приближенного Николая I): «Ваша дочь, Булгаков, верно самая красивая особа у нас при дворе». 

***
В 1835 году Екатерина оставила пост фрейлины императрицы и вышла замуж за уже известного нам заводовладельца Павла Соломирского. В 1839 году Соломирский вышел в от ставку в чине статского советника. 
Уже тогда на заводах проявлялся давно назревавший финансовый кризис. Предположительно в 1843 супругам пришлось перебраться из Царского Села, в котором они жили, в Сысерть. 
Переезд непросто дался Соломирским. Хотя они и не прервали общение с родственниками и знакомыми из столицы, привыкнуть к новой реальности оказалось тяжело - полностью изменился образ жизни, а все обычные развлечения оказались недоступны. 
Екатерина много писала отцу - большая часть из 268 писем, которые принадлежат ее перу, адресованы именно Александру Булгакову. О первых годах жизни в Сысертском заводе Екатерина писала так:
«Мое существование здесь представляет собой одно однообразие, которое у вас вызовет скуку, но обо всем этом я вам пишу лишь для того, чтобы вновь не навлечь на себя вашего неудовольствия, уверяю вас, что мне очень тягостно…». 
Павел часто покидал Екатерину, вынужденный заниматься делами в Екатеринбурге или Петербурге. Екатерина отчаянно скучала и писала отцу:
«Сообщаю вам, дорогой папа, об отбытии моего мужа, который из-за непредвиденных дел был вынужден предпринять эту поездку. Павел —живая грамота и все вам расскажет про наше житье-бытье. <…> Прошу вас, дорогой папа, примите моего мужа так холодно, как только сможете, чтобы не зажился у вас, а то набалуете его так, что уж верно в Сибирь не захочется ехать». 
Представители высшего общества Екатеринбурга, который тогда являлся частью Пермской губернии, не произвели на Екатерину особенного впечатления: «Уж что за знать, хоть бы век ее не знать, а нечего делать». 

Вскоре в Екатеринбург приехал Владимир Глинка - главный начальник горных заводов Уральского хребта. Участник войны с Наполеоном, член Союза благоденствия (того самого, декабристского) он представлял собой персону, весьма необычную для жителей уездного Екатеринбурга, он произвел на Екатерину исключительно положительное впечатление: «Генерал Глинка, который является начальником здесь, очаровательный человек».

***
Соломирские с энтузиазмом искали пути борьбы с захватывающей их скукой. Например, вся большая семья (а у Соломирских было, по подсчетам историков, десять детей), увлеклась театром. В основном они ставили водевили - французские комические оперы, и Екатерина присылала отцу афиши: «Без театру нам скучно, это сделалось страстью у нас у всех». 
«Наш театр очень удался. Вот афиша. 8 июня именины моего милого Хвощинского, мы снова готовим спектакль, только еще пьес не можем найти. Сделайте милость, не забудьте моей просьбы насчет пьес каких-нибудь новых, только, пожалуйста, русских и водевилей, а не серьезных. Я вам буду так благодарна, если вы нам пришлете хоть какие-нибудь пьесы».
Спектакли готовились основательно - прорабатывались и декорации, и костюмы:
«Нет ли у вас, дорогой папа, гравюр с портретами этого времени, а если есть, с Вашей стороны было бы очень любезно нам их прислать. Мы бы сохранили и с благодарностью возвратили. Нам бы только две картины: женский и один мужской молодого человека и старика времен Людовика Четырнадцатого». 
Соломирские были очень гостеприимными - практически постоянно в их доме кто-то гостил: 
«Мы гостям хотя и очень были рады, но весьма довольны, что они более здесь не прожили, т. к. в деревне очень стесняет, когда к вам приезжают и располагаются люди, которых вы едва знаете. Другое дело короткие знакомые, а как таких очень мало, то и очень скучно, когда больше чем на один день приедут». 
«Из города к нам два или три раза в неделю будут приезжать такие очаровательные гости, каких только и можно было бы ожидать здесь, в 1500 верстах от Москвы». 

***
Другие развлечения семейства тоже были заимствованы из светского досуга - бильярд и преферанс: 
«Вечером сражаемся в преферанс, и до сих пор я побеждаю всех, не знаю, что будет впредь. Наше общество состоит, во-первых, из Хвощинского, поверенного по делам господина Меджер, который очень известен, исправника, который также здесь крутится, доктора Воронцова, господина Турчанинова — кузена Павла, и доброго друга Хвощинского, который провел здесь всю свою жизнь и имеет небольшой земельный участок в 20 верстах отсюда». 
«Мне думается, я без памяти только не от кого-нибудь, а от бильярда, и, право, я бы теперь могла с вами играть, конечно, уж бравши несколько очков вперед. Мы играем карамболем партию из 60-ти очков. Дети, особенно Митя и Катя, также играют достаточно хорошо».

***
Однако, Соломирская бралась и за те увлечения, что не были распространены в ее прежнем кругу общения. Павел Соломирский писал Александру Булгакову: «Вчера Екатерина встала в 5 часов утра, чтобы поудить рыбу. Она возвратилась к ужину! И после ужина она вернулась туда же, и оставалась до 8 часов вечера!! то есть она рыбачила 15 часов!!! Сегодня она вновь занималась этим. Это пристрастие очевидно, и я рад, что это занятие доставляет ей развлечение, хотя в нашем краю развлекаться трудно, поэтому прошу вас мне прислать для нее… удочку с коробкой рыболовных крючков и латунную рыбку, украшенную крючками для ловли крупной рыбы». 
Помимо рыбной ловли, Екатерина увлеклась рукоделием:
«Что вам сказать? Право, трудно найти что-то хорошее. Кроме скуки, ничего не знаю и даже не понимаю, чтобы что-нибудь другое могло существовать. Сысертские люди у нас здесь или больные, или безмолвны. Одно у меня наслаждение - это моя работа, но наслаждение это кончается в 5 часов, потому что темно и работать нельзя, а вечер не знаешь как убить до 10 часов и идешь себе спать, а на другой день опять то же и то же». 
Она посылала отцу плоды своего труда и просила присылать ей разноцветную шелковую канву, и которой вышивала гирлянды. 
Конечно, Соломирские много читали, и, чтобы оставаться в курсе новостей, выписывали разного рода журналы: «Журнал экономического общества», «Московские ведомости», «Деревенскую газету», «Illustration». Павел Соломирский очень ярко расстраивался, если с отправкой журналов выходила путаница: «Что со мной делает ваша газетная экспедиция? Вместо нужного экспедиция меня благословила Independans Bely, который я не просил и которую презираю… это против того, что невыгодно и досадно, а главное, чрезвычайно скучно, ибо у меня в моем захолустье и одно утешение, журналы. Поэтому, ради бога, устройте, чтобы мне выслали все то, что я требовал, а не то, что экспедиции угодно мне пожаловать, ибо всякий человек на свои деньги берет, что он хочет, а не что дадут. Да не забудьте сделать мне остальные 10 фунтов табаку, ибо присланный уже происходит, кабы вы поехали за 1700 верст от Москвы в лесу, между башкирцами и медведями, вы бы только тогда могли понять, как досадна эта газетная катавасия. Я так просто убит мысленно, что меня обрекли целый год скучать до проглочения языка. Еще раз прошу вас спасти меня от подобного нещастия. До устройства всех вышеизложенных обязательств вы веселых писем от меня не ждите, ибо я под игом тоски и бешенства». 
Выписывали они и самые разномастные книги, от руководства по устроению теплиц до геодезии. 
Детям Соломирские стремились дать самое лучшее образование, однако и тут их поджидали сложности. Дети дворян получали в большинстве своем домашнее образование, и потому часто практиковался найм гувернеров и гувернанток иностранцев. 
«Поздравьте нас, дорогой папа, мы в конце концов избавились от нашей англичанки. Представьте, что она позволила себе, когда мы были в Екатеринбурге, побить Митю. Узнав это, я, клянусь, не могла себя сдержать и наговорила ей много резкостей. Через два часа после этого объяснения мой муж ее уволил. И слава богу, что отделались от этой фурии»
Павел писал свекру: «Все мы беспокоимся о замещении проклятого француза, за которым теперь открываются разного рода пакости, из которых самое пакостное то, что он детям давал плюхи. Счастлив он, что я поздно это узнал, когда уж его и след простыл, а не то рожа бы сильно пострадала».
Наконец, в начале 1850-х годов гувернером был приглашен сын профессора и ректора Харьковского университета И. Я. Кронеберга, Алексей Иванович, и избавил Соломирских от мук поисков хороших педагогов. Позже он женился на старшей дочери Соломирских, Ольге Павловне. 
Екатерина и ее муж долгое время привыкали к жизни в Сысертском заводе, и называли его «наше захолустье» и «за 1700 верст от Москвы между башкирцами и медведями», однако, когда настало время покидать его, уезжая в Петербург, Соломирская сокрушалась, что нужно покидать этот «прекрасный край». За годы, проведенные в Сысерти, они сформировали уникальный уклад, при котором провинциальная культура впитала в себя особенности светской, столичной, и приспособились к непривычным для них условиям. 

Екатерина ГОРЕЛЕНКО

При написании статьи были использованы материалы Ларионовой М. Б., архивные материалы РГБ, фрагменты из записок Булгакова А. Я., «Братья Булгаковы. Письма в 3 томах».